«Для Кремля любая оппозиция — это враги или предатели» [В России/Общество]

---

---

Однако в целом эксперты сосредоточились на выяснении того, что представляет собой нынешнее российское государство — являются ли последние уголовные процессы в отношении оппозиции неким новым угрожающим этапом его эволюции, или же они просто продолжают тенденции, идущие последние 20 лет.

По мнению политолога Виталия Камышева, сложившуюся политическую систему нынешней России уже можно охарактеризовать как «диктатуру, но в какой-то иной, новой форме». Он основывает свое мнение на том, что «население не имеет влияния на принятие решений». Кроме того, как считает эксперт, в стране нет «ротации элитных групп», что развязывает руки силовикам, которые, в отличие от своих коллег на Западе, не опасаются, что через каждые 4-5 лет может произойти смена правящих кадров и за некоторые их действия им придется отвечать по закону.

Камышев полагает, что государство, сформировавшееся в России, и не могло стать другим. «Государство в РФ сейчас не может не быть полицейским, потому что оно приватизировано правящим кланом, который все контролирует. Это государство является инструментом контроля», — говорит он.

В то же время эксперт полагает, что «массовых репрессий в обозримом будущем в России не будет, да они и не нужны, поскольку контроль над всеми сферами жизни сохраняется». Репрессии, считает он, «будут точечными, чтобы бить по рукам наиболее активным группам и лидерам». На примере дел «Сети» и аспиранта мехмата МГУ Азата Мифтахова, обвиняемого в попытке поджога офиса «Единой России», он указал на то, что наиболее жестокие меры подавления сейчас применяются к левым активистам, оговорившись, впрочем, что «и правых не жалуют».

Директор Центра Восточноевропейских исследований Андрей Окара заметил, что тема нынешней дискуссии «сформулирована очень правильно, потому что это модель, матрица российского развития». Эта матрица, по его словам, называется «вручение себя (государству)».

По мнению политолога, «государство в российских условиях имеет очень специфичную природу, по крайней мере, начиная со времен Московского княжества Ивана III». «Украинские историки сказали бы, что это наследие Орды, но многие непосредственные наследники Орды, такие, как, например, крымские татары, казахи или киргизы на это утверждение обижаются», — заметил эксперт. В связи с этим он напомнил, что в 2014 году один из слоганов крымских татар был: «Крымские татары против московской Орды».

Окара так же, как и Камышев, полагает, что репрессии против оппозиции вряд ли перерастут в массовые, и скорее всего, как и сейчас, останутся точечными. Вместе с тем, он отмечает «избыточность» ряда приговоров, включая и по делу «Сети», констатируя, что эти вердикты «модельные». При этом, по его мнению, для любой настоящей оппозиции в современной России «места нет», потому что «любая оппозиция, с точки зрения власти, это или враги, или предатели». Поэтому, по словам Окары, государству в России сегодня не нужно даже то гражданское общество, которое «за Путина».

Президент Европейской ассоциации политических консультантов Игорь Минтусов заметил, что при взгляде на сегодняшнюю Россию у кого-то может возникнуть ощущение, что народ хочет свободы, но власть ему ее не дает. Однако, опираясь на данные соцопросов, он говорит, что российское общество делится сегодня на две основные части: две трети россиян нынешнюю власть как раз поддерживают, а треть общества настроена либерально. «Население поддерживает все это, в том числе, и точечные репрессии», — говорит политолог.

Минтусов также обратил внимание, что один из основных принципов демократии — разделение властей, фактически прекратил действовать в современной России еще в первую половину 2000-х. Сегодня же это положение усугубляется и предложенными поправками к Конституции РФ, которые предполагают «уменьшение роли Конституционного и Верховного судов. Но так как нет доверия к независимости судебной власти, доверие либеральной части российского общества к приговорам судов, касающихся политической сферы, стремится к нулю», — отмечает он.

Социолог и историк Павел Кудюкин сказал, что государство выступает «не против общества вообще, а против отдельных его секторов». С другой стороны, продолжил эксперт, «значительная часть самого общества (мы не знаем какая, поскольку ценностные ориентации довольно сложно связанны с актуальным поведением) скорее пассивно, чем активно поддерживает репрессивную политику».

В то же время Кудюкин не считает существующее в современной России государство «полицейским», поскольку немецкое Polizeistaat, по его словам, «это очень упорядоченное, действующее по строгим правилам государство». «Но вот как раз чего у нас нет, так это четко сформулированных правил общественного и политического поведения. Мы должны сами догадываться, что правильно, а что нет, но власть при этом по ходу игры может поменять правила», — пояснил он.

---

---

Эксперт отметил, что «сдвиг в сторону репрессивности нашего государства проходил в несколько шагов».

Первый рубеж в этом направлении был пройден в 2003—2005 годах и был связан с делом бывшего главы ЮКОСа Михаила Ходорковского, а с другой стороны, стал реакцией на «оранжевую революцию» 2004—2005 годов на Украине, считает Кудюкин.

Второй сдвиг в сторону усиления репрессивности российского государства, по его мнению, произошел в 2011—2012 годах и был вызван кризисом вокруг выборов в Госдуму 2011 года, с испуганной реакцией российской власти на «арабскую весну» и президентскими выборами 2012 года, а также с украинской «революцией достоинства» 2013—2014 годов. Последняя, отмечает эксперт, дала Кремлю «замечательный козырь — возможность сыграть на подспудных имперских настроениях очень значительной части российского общества».

Повлияли на усиление репрессивности государственной машины, по мнению эксперта, и войны России на Северном Кавказе. «Это известный феномен, который мы знаем и по западным странам, когда силовики, привыкшие в колониальных войнах пренебрегать законом, начинают переносить эти привычки и в метрополию», — отметил Кудюкин.

Помимо этого, он высказал и такое соображение: «То обстоятельство, что в КГБ СССР начала 1980-х годов не пытали заключенных, а в ФСБ сегодня пытают — это показатель грандиозного падения уровня профессионализма силовиков. Они уже не умеют организовывать дела иначе».

Кроме того, «еще один важный момент нарастания репрессивности состоит в том, что сами структуры, созданные с определенными целями, начинают порождать нужные им для отчетности «преступления», — говорит социолог.

Писатель и экономист Марина Шаповалова обратила внимание на то, что «довольно часто мы попадаем под власть своего «языка описания» или тех метафор, которые мы берем на вооружение, описывая существующий режим то ли как Орду, то ли как подобие итальянского или испанского фашистских режимов». После этого, считает она, «возникают некоторые ожидания, которые не могут оправдаться, поскольку все наши метафоры и «языки описания» имеют пределы применения, а мы об этом забываем и начинаем продлевать их».

Шаповалова советует задуматься, давая оценку установившейся российской системе, о том, насколько некоторые ее характеристики присущи исключительно ей, или же они вполне соотносятся с тем, «что происходит в мире вообще».

«Я бы не сказала, что во взаимоотношениях общества и государства, с существующим здесь режимом, наша страна представляет абсолютный уникум и ничего подобного в мире нигде не происходит. Даже страны развитой демократии, там, где есть хорошо отлаженные механизмы взаимодействия между государством и обществом, показывают нам очень сильное напряжение», — говорит она.