8 главных "неглавных" ролей Михаила Глузского [Кино / Обзор]

"Вы не партия. Вы банда гнусных подонков. Ваш Ленин – каторжник, который продал Россию за миллион немецких марок!", — своими словами Михаил Глузский в фильме Сергея Герасимова "убивал" зрителя наповал.

Именно эти слова есаула Калмыкова, характеризующие образ "белого" офицера, непримиримого врага революции, Ленина и большевиков, впечатлили и советского зрителя, и кинокритиков: после выхода фильмы на экраны Глузский получил первую хвалебную рецензию в свой адрес.

---

---

О своей роли актер говорил: "Есаул Калмыков интересен для меня был не как враг Советской власти, а как человек, верный своим идеалам, своей субъективной правде. Это очень цельная личность, и в этом плане играть такую роль было нетрудно".

Есаул Калмыков дал Глузскому возможность поработать с Сергеем Герасимовым, который стал для него непререкаемым авторитетом. В одном из интервью актер признался, что участие в "Тихом Доне" было для него чем-то большим, чем просто актерский опыт и очередной шаг на пути к известности: изменилось его мировоззрение.

"Эта роль поселила во мне веру, что у этих людей была своя правда, свои убеждения», — признавался Глузский. Некоторые критики впоследствии напишут, что своей игрой в "Тихом Доне" Глузский сломал стереотип белого офицера, и это пример того, насколько масштабной может стать даже второстепенная роль.



С такой же легкостью и точностью, с какой Глузскому удавалось играть отрицательных персонажей, он создавал и юмористические образы простодушных добряков. Этот новый для себя образ актер впервые воплотил в комедии Леонида Гайдая "Кавказская пленница". Он сыграл администратора гостиницы, который делился с Шуриком национальными тостами до тех пор, пока не напоил главного героя "в стельку".

"Тост без вина это все равно, что брачная ночь без невесты!", — хитро ухмыляется герой Глузского, ставя на стол гигантскую бутыль вина, и в ответ на заверения Шурика в том, что он не пьет, серьезно заявляет: "А я – пью? Что тут пить?"

---

---

Рассказывают, будто даже грузины поверили в то, что работника кавказской гостиницы играл грузин – и это далеко не единственное перевоплощение актера, которое имело поразительный эффект. Глузский рассказывал, как во время съемок фильма "Миссия в Кабуле", где он играл афганца, извозчика Гади, местные жители принимали его за своего: "Съемки вызывали большое скопление народа. Тогда я по договору с режиссером просил, чтобы камеру убирали, и разъезжал со своей арбой, совершенно сливаясь с толпой. Никто на меня не обращал внимания, я просто махал рукой, и съемка продолжалась".



Большая часть фильмов, в которых сыграл за свою жизнь Михаил Глузский, были посвящены войне или военным: режиссеры видели в актере то советских пограничников, то иностранных шпионов. Глузский к такой закономерности относился с пониманием.

"Конечно, мы зависели от типажей. Это, по-моему, беда киноактеров", — говорил он.

Одним из самых известных фильмов на военную тему с участием Глузского стала кинокартина "На войне как на войне" режиссера Виктора Трегубовича по одноименной повести Виктора Курочкина. В фильме он исполнил роль бесстрашного, "железного" армейского служаки, командира танкового полка. Образ смельчака, призывающего к сражению знаком Глузскому не понаслышке: актер сам был свидетелем той войны.

---

---

"Когда я услышал, что началась война, просто сел на пол", — вспоминал Глузский о самом ошеломляющем событии своей жизни. Он проходил службу в Центральном Театре Красной Армии и во время Второй мировой принимал участие во фронтовых концертах.



"Единственная моя главная роль — и самая сложная — профессор Сретенский в "Монологе", — однажды сказал Глузский в интервью. — Признаться честно, я часто испытываю страхи, когда берусь за новую работу. Не знаю, недостаток ли это или, наоборот, достоинство?"

Страх действительно охватил актера, когда режиссер "Монолога" Илья Авербах предложил ему роль профессора. "Я не могу это играть, да какой же я профессор, у меня совершенно другой тип!" — вспоминала жена Глузского реакцию супруга на такое неожиданное для него предложение. После долгих уговоров со стороны Авербаха было решено рискнуть.

---

---

Профессор Сретенский, разрешающий бытовые неурядицы со своей дочерью и внучкой, чуткий и мягкий советский интеллигент, оказался полной противоположностью тех, кого приходилось играть Глузскому раньше. Но Сретенский стал лучшей ролью актера и наиболее близкой ему по духу. О поразительном сходстве характеров Глузского и его героя рассказывают и близкие актера. Его внук Михаил признает: "Больше всего дед был похож на себя в Сретенском. И в старости он только еще больше приблизился к нему по широте души и мудрости".



После фильма "Монолог" режиссеры посмотрели на Глузского по-другому: темные глаза из-под широких бровей перестали казаться им признаком коварства, а напротив, стали символом глубокомыслия и мудрости. Глузский был утвержден на сложную, неоднозначную роль аббата Пирара в экранизации романа Стендаля "Красное и черное", снятой Сергеем Герасимовым. Однако какая бы серьезная и неоднозначная роль не выпала Глузскому, она была бы не в силах поколебать его душевное равновесие.

---

---

"Меня удивляет и немного раздражает, когда актеры начинают чрезмерно превозносить себя, придумывать сказки: "Я вжился в роль, потом не мог прийти в себя…" Зачем эти ореолы таинственности? Актер — человек физически и духовно очень сильный. Не надо забывать: актерство — это профессия, работа", — говорил Глузский о своей профессии.



Говоря о жизни и творчестве Глузского, нельзя забывать о его театральных ролях – к театру у актера было особенное, трепетное отношение, и он часто противопоставлял его кинематографу. Глузский считал, что для зрителей театральный артист заканчивается тогда, когда заканчивается спектакль — тем не менее, лучшие из его ролей зрители помнят до сих пор.

Спектакль "Уходил старик от старухи", поставленный в "Школе современной пьесы" и переработанный затем в телеспектакль, по сути является диалогом двух стариков о смысле жизни и взаимопонимании. Все действие держится на энергии и атмосфере, создаваемой только двумя актерами, поэтому режиссер Иосиф Райхельгауз с особенным пристрастием выбирал артистов на эту роль.

---

---

"Старуху" было предложено сыграть Марии Мироновой, однако сначала ей сценарий показался неподходящим. "Я еще слишком молода для этой роли", — решила актриса, но через две недели передумала и согласилась. Вопрос оставался лишь в том, какого "старика" подобрать "старухе". Рассказывают, что режиссер сам предложил Мироновой искать себе партнера, и из десятков претендентов она выбрала Михаила Глузского. Союз оказался настолько удачным, что после смерти Мироновой режиссер долго не мог найти Глузскому новую партнершу. "Нужна была актриса, равная Глузскому и по масштабу дарования, и по статусу", — вспоминает Райхельгауз.

Всего было сыграно более 60 спектаклей, и в каждом городе зрители сопереживали истории двух старых людей, проживших долгую жизнь, рассказывал Глузский. Тандем Глузского и Мироновой перестал быть только театральным, они сблизились настолько, что смерть Мироновой оставила глубокий след в душе ее партнера: "Мария Владимировна была очень дорога моему сердцу. Я часто хожу к ней на могилу. Так уж вышло: "старуха" ушла, а "старик" остался. Хотя, по спектаклю, наоборот, "старик" от "старухи" уходит…"



Роли второго плана, сыгранные Глузским, каждый раз доказывали правдивость сказанных Щепкиным слов про то, что не бывает "маленьких ролей". На счету актера более 150 "неглавных" персонажей и каждый из них имел свою историю: даже если ее не было в сценарии, Глузский придумывал ее.

---

---

"Получая роль, он тут же начинал ее сочинять, становился соавтором, будто присваивал ее…", — вспоминал режиссер Иосиф Райхельгауз. В фильме "В огне брода нет" Глузский играет санитара Фокича, перевозившего раненых в санитарном поезде – может показаться, что для картины об "огне революции" эта роль чрезвычайно узкая. Тем не менее, Глузский придумал, что его Фокич будет ходить на деревянной ноге, потому что для его героя это уже вторая война: Первая мировая прошла для него не без потерь. Такое участие к деталям личности второстепенного персонажа поразило режиссера Глеба Панфилова, и он, конечно же, поддержал инициативу Глузского.

Самая запоминающаяся сцена с Фокичем в фильме – когда он, схваченный врагами, требует у полковника-белогвардейца быстрее расправиться с ним: "Некогда мне!" Отчаянное бесстрашие, презрение, с которым сказана эта фраза, многие критики склонны приписывать на счет темперамента самого Глузского – его коллеги по сцене рассказывали, что актер обладал вспыльчивой натурой, иногда даже яростной, правда, до тех пор, пока не найдешь к нему подход.