10 забытых фильмов Вуди Аллена [Кино]

---

---

---

---

Вне всякого сомнения — самый забытый фильм Аллена из всех. В отличие от других скетчей, поставленных будущим автором «Манхэттена» для телевидения (в основном ещё в 1960-е годы), «Люди в кризисе» появились, когда кинокарьера Аллена уже вовсю набирала обороты — в один год с «Бананами». Собственно, именно неудача этой получасовой короткометражки окончательно отвадила Аллена от «малых экранов»; а неудача заключалась в том, что руководство канала PBS, испугавшись сарказма в адрес действующей президентской администрации, решила и вовсе снять «Харви» с эфира.

Историческая ценность «Харви» — как раз в том, что это единственная откровенно политическая комедия Аллена (его комментарии на злободневные темы в других фильмах ограничиваются нехитрыми шуточками о безмозглых республиканцах и жутких коммунистах). Со временем, когда Аллен будет становиться всё серьёзнее, станет ясно, что он попросту не считает проблему распределения кадров по министерствам «актуальной повесткой дня» для думающего человека. Ну а «Харви», в качестве курьёзного артефакта, остаётся единственным в своём роде: тем более — тут и нелепый Никсон, и сам Аллен в роли псевдо-Генри Киссинджера, и сразу две женщины, сыгравшие в его жизни и карьере немалую роль, — Луиза Лассер и Дайан Китон.



Выразителям популярной точки зрения, согласно которой, всерьёз рассуждать об отношениях мужчины и женщины Аллен начал только в «Энни Холл», следует в обязательном порядке познакомиться с «Сэмом»: фильмом (его поставил в 1972 году по сценарию Аллена Герберт Росс) или оригинальной пьесой (она стала бродвейским хитом уже в 1969-м). В «Сэме» Аллен выстроил первую из того великого множества многоугольных любовных коллизий, которые будет исследовать в будущем, а заодно сыграл редкую удачную роль под управлением другого режиссёра (таких и вовсе очень мало, а удавшихся — ещё меньше).

«Сыграй это ещё раз, Сэм» — конечно, не самая глубокая мелодрама на свете, зато эту историю о мечтающем походить на Хамфри Богарта кинокритика наладить отношения с противоположным полом отличает необычайное изящество: пьеса явно писалась, что называется, на одном дыхании, так же и смотрится. К большинству своих кумиров (от Достоевского до У. К. Филдса) Аллен обращается за советом и дружеской поддержкой в каждом третьем сценарии, и только это признание в любви Богги осталось первым и последним. «Сыграй это...» — в своём роде история любви (к человеку с экрана), с романтической завязкой, первыми ссорами и житейским расставанием, и этим фильм Росса опять-таки неожиданно пересекается с хрестоматийной «Энни Холл».



Фильм, который Аллен всегда называл одной из больших своих удач, — и далеко не столь популярный, как, например, разместившиеся в фильмографии неподалёку «Манхэттен» и «Зелиг». По сравнению с прочими комедиями Аллена тех лет «Воспоминания» могут казаться слишком абстрактными: здесь он играет в свои «Восемь с половиной». Почти любого, даже неплохого постановщика, взвалившего на себя ту же ношу, ждал бы оглушительный провал, и «Воспоминания», таким образом, прежде всего говорят о необычайном чувстве вкуса, присущем Аллену — качестве, которые многие не замечают.

Особенная удача «Воспоминаний» — это, конечно, Шарлотта Рэмплинг: статус музы режиссёра в 1980 году как раз был вакантен, оставленный Дайан Китон и ещё не подхваченный Мией Фэрроу. Будучи, объективно говоря, лучшей актрисой, чем обе упомянутые, она служит живым воплощением всей той путаной эстетики и метафизики, которую, сбиваясь на самопародию, вываливает на зрителя Аллен: как и у Феллини, только прекрасная женщина годится на роль необходимого элемента, связующим воедино житейский сумбур.



В десятилетии, проведённом Алленом в творческом союзе с Фэрроу, есть свои вершины (в первую очередь, разумеется, «Ханна и её сёстры»), но в целом оно вышло неровным. При внимательном изучении тут обнаруживаются и две-три совсем слабые работы, но и несколько милейших безделушек — вроде «Бродвея», ставшего, как минимум, самым смешным фильмом Аллена за все 1980-е годы.

В «Бродвее» Аллен прибегает к проверенной временем приманке — устами сидящих в баре немолодых бродвейских дельцов пересказывает «закулисные байки» из богемной жизни. Приём не то чтобы инноваторский: краткий синопсис «Бродвея» кажется менее завлекательным, чем в «Зелиге», зато в деталях вскрывается вполне толковое высказывание на тему, для Аллена не менее важную, чем человеческий конформизм — можно ли быть евреем и при этом нравиться женщинам. Ну а Фэрроу, которой режиссёр вскоре начнёт писать одну за другой роли женщин в глубоком эмоциональном кризисе, здесь играет самую бесшабашную и очаровательную свою героиню.



На первый взгляд, типичная драма «бергманствующего» Аллена — люди среднего возраста в дорогих пальто пытаются решить семейные и экзистенциальные проблемы в осеннем Нью-Йорке. Главное отличие — в том, что вместо множества героев, которых режиссёр, как правило, рассыпает пригоршнями и лихо меняет местами, есть только одна женщина. Усталая, но элегантная профессор философии Марион Пост, пережившая 50-тилетие, обнаруживает, что муж её не так уж и любит, брат и вовсе терпеть не может, а близких друзей заменили навязчивые светские выходы. Как заведено в таких ситуациях, она пытается во всём разобраться.

Героиня живёт слишком интенсивной внутренней жизнью, поэтому окружающие отступают перед зрителем в тень. Вместо них — размышления, воспоминания, сожаления, сны и случайно услышанные разговоры. Таким полуразмышлением-полуфантазией становится и почти эпизодическая Миа Фэрроу: грустная беременная женщина, кажется, сошедшая с полотна Климта, она и жертва обстоятельств, и неразрешимая загадка, и двойник главной героини, переживающий (с поправкой на возраст) сходные повороты судьбы. Вероятно, помещая зрителя внутрь интровертной рефлексирующей Марион, Аллен с равным успехом достигает эффекта эмоциональной хрупкости, сопутствующей как тихой грусти, так и зарождающейся надежде.



Переломный для всей фильмографии Аллена фильм, которым для него началось прекрасное (в творческом смысле) и очень непростое (в личном отношении) десятилетие. Именно с «Мужей и жён» в репликах алленовских героев начинает активно использоваться слово «fuck». И именно в процессе съёмок «Мужей» Аллен расстался с Фэрроу — та, к своей чести, нашла в себе силы уже после того, как разразился не утихающий и по сей день скандал, ещё несколько раз явиться на съёмки и доиграть свои сцены. Удивительно ли, что именно этот фильм стал в фильмографии режиссёра самым циничным.

«Псевдодокументалистика» — приём, который Аллен взял на вооружение раньше прочих (вспомним уже его полноценный кинодебют «Хватай деньги и беги»). История распада нескольких браков в «Мужьях и жёнах» также прерывается интервью с героями и комментариями из-за кадра, но формальные правила жанра уже почти не соблюдаются: непонятно, кто берёт интервью, непонятно, кто вообще следит за героями (а события фильма фиксируются трясущейся ручной камерой — очень неожиданный ход для консервативного в таких вещах режиссёра). Во многих своих сценариях Аллен посматривает на персонажей свысока, но здесь, благодаря всем этим блестящим деталям, они начинают и вовсе походить на букашек. Во многих сценариях Аллен даёт понять, до чего пессимистически взирает на жизнь, но нигде его приговор человеческому обществу и человеческим отношениям не звучит столь ядовито.



Соседство этого фильма с прошлым в списке особенно знаменательно: кризисный период в жизни Аллена начался с кризисными «Мужьями», но за ними последовала череда подчёркнуто лёгких комедий («Загадочное убийство на Манхэттене», «Пули над Бродвеем»). «Все говорят...» — одна из лучших алленовских безделушек этой эры, и к тому же — его единственный полноценный мюзикл.

Судя по всему, на мюзик-холльные изыски «Все говорят...» Аллена вдохновил опыт музыкальных интерлюдий в предыдущем фильме — «Великой Афродите». Дурашливость всех здешних музыкальных номеров, однако, ясно говорит о том, что Аллен, не имея особенных стилистических амбиций, попросту развлекался, не шлифуя, а, напротив, подчёркивая комичную условность самой идеи действия, которое останавливается ради трехминутки с очередным джазовым шлягером. За святой простотой «Все говорят...», как и в случае с «Пулями над Бродвеем», скрывается, однако, ещё одно, следом за «Мужьями», размышление о том, как и почему рушатся даже идеальные отношения: на сей раз помирать решено с музыкой.



Многие соглашаются, что рубеж тысячелетий стал для Аллена особенно кризисным временем. Следом за безусловной удачей «Разбирая Гарри» последовали одна за другой некоторые из самых необязательных его работ. Возможно, после «Гарри» Аллену просто следовало на какое-то время перестать появляться на экране; в пользу этой версии говорит «Сладкий и гадкий», в котором режиссёр уступил главную партию Шону Пенну, ограничив себя образом очередной полу-документальной говорящей головы.

Не то, чтобы Аллен был первым, кто высказался на тему гениальности и посредственности, уживающихся в одной душе; но диагноз оказался поставлен необычно точно. Как и в уже упоминавшихся «Пулях», Аллен выясняет, что талант живёт, сам о том не подозревая, там, где его сложнее всего обнаружить, — и, таким образом, припечатывает всех своих многочисленных героев, любящих порассуждать за бокалом вина о Ницше или Стравинском. Особенно восхищает, что у Аллена нет иллюзий на свой счёт: он чаще пишет именно о них, и себя, очевидным образом, причисляет скорее уж к этому ординарному человеческому сорту, — но всё равно даёт понять, что во вселенском смысле все они (читай: все мы) мало чего стоим по сравнению с палящим на свалке по крысам Эмметом Реем.



Принято считать, что второе дыхание Аллен обрёл с «Матч-пойнтом», — но в этом, и правда, безупречном фильме всех поразило скорее уж внезапное стилистическое отклонение в сторону. Но неплохие ленты удавались Аллену и в первой половине 2000-х: в одной из них, «Кое-что ещё», он наконец переосмыслил и своего постоянного лирического героя. Как всегда, никакой жалости к себе: тот молодящийся Аллен 1990-х, который ставил зрителя в неловкое положение, заводя отношения с женщинами ощутимо младше себя, наконец, осознал, что стареет, и заодно — что, как и положено в этом возрасте, медленно сходит с ума.

Во всех прочих отношениях «Кое-что ещё» — это, конечно, вполне типичный фильм, с которого вряд ли следует начинать знакомство со всей фильмографией автора и который порадует скорее тех, кто с ним уже на короткой ноге. По большому счёту, и этот фильм, и последовавшая за ним полу-трагическая «Мелинда и Мелинда», — не более чем стилистическое упражнение, грамотно рассказанный анекдот. Чтобы пояснить, зачем тратить на него полтора часа, алленовский герой и заявляет в первой же сцене фильма: в анекдоте рассмотреть абсолютную истину подчас бывает проще, чем в метафизическом трактате.



Ещё один безупречный анекдот, который на фоне прочих поздних фильмов Аллена как-то подзатерялся — даром что каждый второй из них становился хитом (и даже про каждый первый, памятуя о «втором дыхании», критика стала отзываться как-то поуважительнее). Между тем, обходить стороной фильмы вроде «Незнакомца» никак нельзя: Аллен — плодовитый писатель, который из года в год упорно оттачивает перо, и его последние работы говорят прежде всего о таланте, достигшем пусть не расцвета, но какого-то эволюционного, что ли, пика.

Полу-фарс, полу-трагедия — жанр, в котором Аллену работается лучше всего: даже в самых лёгких его фильмах людей могут запросто пытать, убивать, не говоря уж о таких деталях, как испорченные отношения и переломанные жизни. Трагикомические сюжетные перипетии «Незнакомца» являют зрителю идеальный баланс между смешным и жутким: для Аллена на этой грани — вся жизнь, а, чтобы объяснить, что такое жизнь, наверное, и полусотни фильмов будет мало.

---

---

---

По моему Вуди Ален это такая попса...

Топик был перенесен из форума Кино в форум Обзоры / Авторские статьи

A$taroth